Дважды просить не пришлось - Лиам, едва определив, откуда послышался голос, радостной кометой промчался в гостиную и широко улыбнулся Максу.
- Никакого Армагеддона! И даже ни единого приключения! И вообще тишина и спокойствие.
Да, Квинн был этому вполне даже рад, хотя вряд ли надолго, все-таки приключения были настолько неотъемлемой частью его жизни, что без них он запросто мог бы заскучать, впасть в хандру и отправиться на поиски древнего клада. Или в логово дракона. Или к дядюшке, что, в общем-то, было равноценно десятку драконов, хотя там был Марик. Плюхнувшись на первое попавшееся свободное кресло, парень радостно поведал:
- Вообще, я просто так, да. Ну, знаешь, мы с тобой в последнее время вообще толком не пересекались, все эти непонятные дела, строительство, опасности... А тут выдался спокойный день, когда никуда не надо спешить и никого не надо спасать.
И только сейчас Квинн увидел, что Макс, в отличии от него, явно был занят одним из таких супер-важных и неотложных дел, если судить по распечаткам, которые тот держал в руке. Да, как-то неловко вышло... Сконфуженно почесав нос, Лиам буркнул:
- Ой, извини, я не хотел помешать. А... эээм... А что ты читаешь?
Праздный вопрос, конечно, но это было первое, что пришло в беспокойную взъерошенную голову.

- Если что потребуется в плане архитектуры, то обращайся, с этим у меня намного лучше, чем с кораблями, - не сдержал улыбки Квинн. - А что же до моих успехов, то... - неопределенно пожал плечами он. - Можно сказать, что да, хотя меня по-прежнему смущает отсутствие необходимого взаимодействия между... Хотя нет, это тонкости, - оборвал он сам себя.
Нагружать и без того загруженного Макса не хотелось ни капельки, а с взаимодействием он рано или поздно разберется настолько, чтобы можно было в полной мере похвастаться настоящими боевыми и не очень големами и киборгами.
- Словом, пока успехи не такие значительные, как мне бы хотелось, и ограничиваются концентрирующей перчаткой и портативным щитом, который в теории должен ограждать от любой магии, но на практике до сих пор нахально пробивается достаточно сильными воздействиями.
Пока все стопорилось исключительно из-за энергетического элемента, который, в теории, должен был приводить в движение все составляющие, делая их полностью мобильными и отзывчивыми, но Лиам пока так и не нашел подходящего элемента. У ирумиан он отмечался кристаллом на чертежах и имел странное название "этерий", процессу изменения которого был посвящен целый талмуд, однако ж аналогов в этом мире пока не предвиделось, а значит надо было искать полноценную замену.
- Но вполне может так получиться, что совсем скоро мне потребуется твоя помощь. Видишь ли, я нашел любопытный чертеж, который меня весьма занимает. Это прототип устройства, благодаря которому ирумиане не особо сильно могли опасаться за свою жизнь, пока исследуют там всякие труднопроходимые пещеры или что-то подобное, в общем, то, что запросто могло бы им руки-ноги переломать. И я сейчас в процессе создания этого устройства, хотя в моем случае это нужно не для людей, а, скорее, для роботов, чтобы они могли более пластично двигаться и не особо быть ограниченными в движениях. Когда закончу, его надо будет испытать, а для этого мне понадобится твой воздух... И парочка зелий дядюшки, да.

- Ага... - задумчиво кивнул парень, соображая, как бы лучше объяснить, почему устройство подходит только для роботов. - Генератор сделать не проблема, проблема его подключить так, чтобы он касался исключительно башни, а не пропускал потоки сквозь или вообще подпитывал что-то иное, хотя... Я над этом обязательно поработаю.
Сосредоточенно нахмурившийся Лиам внезапно расплылся в широкой улыбке:
- А давай сделаем тебе поддерживающего робота-змею, который будет создавать гравитационное поле, чтоб удерживать башню без магии? Правда, она будет очень... громоздкой. Кстати, именно поэтому тот прибор для дополнительной поддержки костей, мышц и вообще тела целиком подходит исключительно роботам и ирумианам. Они вообще любители скафандров, причем иногда у меня складывается такое впечатление, что они вообще себя без технической оболочки не представляют. Поддерживающие скелеты, укрепленные мышцы, специальные пластины... Это кажется таким неудобным, но, если верить их чертежам, то это давало им дополнительные возможности, делая практически неуязвимыми.
Квинн снова посерьезнел и вздохнул.
- А ведь изначально я вообще не собирался изучать эту часть ирумианской культуры. Ну, знаешь, у них есть металлы и минералы, которых нет у нас, у них есть технологии, которые у нас заведомо обречены из-за магического фона, но, вместе с тем... Они независимы от магии. Так получилось, что я трижды был в ситуациях, когда магия меня подводила. Первый раз, тогда я был, кажется, на первом курсе, магия сошла с ума, она не просто не помогала, она вредила. Второй раз был в Иномирье, когда нас лишили магии, и я осознал, что без собственных магических сил я... Я слабый. Я не могу защитить! И третий раз был совсем недавно, с домовым. Что я мог сделать своей магией с проклятием? Да ничего. И еще больнее было осознавать, что я ничего не мог сделать для тебя. Маг огня, который не мог никому дать тепла! Позорище же, ну. Технологии ирумиан... Не знаю, могут ли они с таким справляться, но я пытаюсь изучать все в деталях. Согласись, если бы не Тод, мы бы не пережили это столкновение.

Лиам улыбнулся, подтянув ноги на кресло и устраиваясь поудобнее.
- Ты невероятно прав, дружище! - кивнул он в ответ на слова Макса. - Моя слабость - это крайности, причем иногда настолько бредовые, что я потом и сам-то не понимаю, с чего внезапно меня зашвырнуло то в одну, то в другую сторону. Сейчас вот я разочарован в магии, которая способна подвести, но ведь прекрасно понимаю, что те же самые технологии точно так же меня бы подвели. И в результате что? Сейчас я полностью поглощен техникой, потом опять с головой нырну в магию, затем снова в технику... И так до бесконечности! Вечный маятник.
Это было в какой-то степени даже смешным, учитывая, что вот таким маятником была абсолютно вся жизнь Лиама, начиная с глубокого детства. Либо он не общался ни с кем, либо жаждал общения, обрастая знакомствами, которые в дальнейшем снова были ему не нужны. Либо он дни и ночи проводил за книгами, поглощая новые и новые знания, либо забрасывал все это подальше и с головой уходил в мифы, легенды, художественные фильмы и вообще все, что не представляло практически никакой научной ценности.
- Да далеко ходить не надо, ты только вспомни мое знакомство с Тодом! В одну секунду я был настолько влюблен в него, что был готов вот прям сразу мчаться за ним в загробный мир и становиться его вечным слугой, а уже в следующий миг я горел желанием жить, посыпая голову пеплом за опрометчивые решения. Из крайности в новую крайность, но никогда не посередине, - пожав плечами, Квинн хмыкнул, а после вновь просиял:
- Кста-а-а-ти! Слушай! А Тод всегда-всегда с тобой? Ну, я вижу, когда ты меняешься, но не знаю, с тобой ли он, когда ты - это ты. Ведь даже когда ты меняешься, ты все равно где-то там, внутри. Вообще на что это похоже? Как это... - Лиам замялся, подбирая слово. - Ощущается, вот.

Лиам жадно слушал рассказ Макса, улавливая каждое слово и честно пытаясь представить, как вообще подобное могло бы ощущаться. Про одержимость он видел немало фильмов и читал точно так же немало книг, но одержимые были другими. Совсем не такими, как Макс! Например, они ползали по стенам, потолкам, а еще обязательно менялись внешне и говорили на всяких непонятных языках... Может быть, все дело в том, что Макс не был в полной мере одержимым, впустив Тода добровольно и вполне с ним уживаясь? Или, может быть, это из-за того, что Тоду в сущности не особо-то и надо иметь смертное тело? В конце концов, в книгах и фильмах в роли тех, кто пытался захватить чужое тело, выступали всякие мелкие демоны или духи, но никак не божественные сущности. Это же равносильно, как если бы Амирис или, прости Мерлин, ее дочь, имя которой Лиам не хотел упоминать не то, что мысленно, но и подсознательно, решили бы вселиться в кого-нибудь! Словом, никакого смысла.
- Конечно же хочу! - закивал, как заправский китайский болванчик, парень в ответ на предложение Макса.
О сплетенных снах он знал просто невероятно мало, толком даже не пытаясь постичь смысл столь тонкой науки, а потому заподозрил, что он вряд ли что-то вспомнит потом. Все-таки, сон - это же только сон, верно? Даже если он будет помнить его более-менее ясно, никто не сможет отменить факт пусть и небольшой, но все-таки выдумки. А еще во сне что-то всегда не так с ощущениями, например, однажды Лиаму приснилось, как ему отгрыз ногу хищный слон, но при этом боли он не чувствовал.
- А с моей стороны будет большой наглостью попросить позвать Тода? - обезоруживающе улыбнулся Лиам. - Мы просто заговорили про сны, и я вспомнил тот прекрасный сон о загробном мире, так что мне теперь интересно, есть ли подобное хоть в каком-то из загробных миров? И вообще есть ли много загробных миров или он всего лишь один? И как вообще боги уживаются друг с другом? В смысле, делят влияние. И можно ли выбрать для себя кого-нибудь из них или выбор делается за нас?

Если слова о том, что сам Смерть к нему неравнодушен, Лиам воспринял не более, чем дружеской шуткой и совершенно безобидной подначкой, то вот к словам о том, что он мог бы и сам его дозваться, Квинн отнесся неожиданно серьезно, удивленно приподняв брови. Впрочем, переспросить он уже не успел, отметив сперва отсутствующее выражение лица Макса, а потом и явление Тода. О да, Тода он отличал всегда, замечая эти, казалось бы, незначительные изменения взгляда, жестов, слов, реакций, причем каждый раз удивлялся сам себе, вспоминая о характерной для него невнимательности.
- Тод! - расплылся в широкой улыбке парень. - Я очень рад тебя видеть!
Вопросы, которые он хотел ему задать, слова, которые так и остались невысказанными ранее, извинения, которые, возможно, и вовсе были не нужны... Все это крутилось в голове каким-то разноцветным вихрем, смешиваясь и рождая совершенно новые фразы и образы, которые в свою очередь порождали новые вопросы. Этот замкнутый круг, казалось, и вовсе не имел выхода, а потому Лиам уцепился за ту спасительную соломинку, которую Макс дал ему, сам о том вряд ли подозревая.
- А правда, что я мог бы сам до тебя дозваться?
"И правда ли, что..." - хотел добавить он, но оборвал сам себя даже не на полуслове, а на моменте окончательного формирования мысли.
Это не могло быть правдой, ведь Тод, каким бы человечным он не казался в теле Макса, был существом иного порядка, а потому вряд ли действительно мог испытывать привычные эмоции или даже просто привязываться к какому-то смертному. Скорее всего, они все - и Макс, и Лиам, и Маура - были Тоду любопытны, как и сотня других людей или представителей иных рас. И нет в этом никаких особых подтекстов.
- И... ну... - Лиам чуть замялся. - Я тебя не сильно отвлекаю?
Это прозвучало так глупо и по-детски, что Квинн прям почувствовал, как начинают алеть уши, и поспешил уточнить, будто перебивая сам себя, чтобы перекрыть уже прозвучавший вопрос:
- Я в том смысле, что у тебя наверняка масса важных дел, которые явно важнее, чем удовлетворение моего любопытства или разговор о том, что для самого тебя является чем-то настолько очевидным, что это и объяснять не нужно.

Зеркало... Лиам на миг задумался, вспоминая тот момент знакомства с крайне тяжелым видением, которое было вызвано зеркалом и которое затягивало, как в туманное марево или в подсыхающее болото. Видение сдавливало, обещало свободу и радость, но, вместе с тем, душило, заставляя забыть обо всем и задумываться, а знали ли он хоть что-то? Воспоминания, помимо воли, в полной мере навалились на парня, заставляя забыть все вопросы, о которых он хотел бы спросить. И он говорил. Он старался облечь в слова все то, что испытал, не желая утаивать ни крупинки собственных эмоций от того, чьего подарка просил.
Когда я взял зеркало в руки, я словно бы умер.
Он потерял тогда что-то важное, какую-то часть его собственной души, совершенно не понимая, какую именно. Пусть он не разорвал всех нитей, связывающих его с миром живых, но он ощущал себя предателем.
Вокруг скользили тени, но я не мог их разглядеть.
Эти мертвые были абсолютно мертвыми, они не являлись призрачной тенью самих себя, то ли живущих, то ли успокаивающих себя каким-то отблеском прошлого, которое не вернуть. Дух Лиама же оставался в плену костей и крови, он это знал, хоть и не чувствовал. Он мог все же попытаться говорить с ними, мог взывать к ним или даже молить о чем-то, но никто не станет слушать или прислушиваться.
И все же мне было там спокойно, это место манило меня, заставляя забывать все больше с каждой проведенной секундой.
Вначале он хотел вернуться во время, когда у него был дом - красивый желтый дом, в котором жила самая дорогая для него кошка и в котором жил Макс, где была Бестия, Куваши и Лис, где жил тот самый домовой и где его так любила подкарауливать Ласка, которая будто бы знала, что он ее побаивается. Он даже обернулся, но обратной дороги уже не было. Тени скользили, кружили вокруг, тянули к нему руки, шептали что-то, звали вглубь этого мира, но голос его воспоминаний был громче.
Воспоминания отрезвляли, будто пощечина, заставляя не потерять себя.
Черные руины, то появляющиеся, то исчезающие из вида. Надрывно каркающий ворон, такой черный, что на него больно смотреть. Мертвое дерево, оно запомнилось лучше всего, врезалось в память обескровленной белесой корой. Оно отдало свою кровь, кости и душу в услужение этому месту, но не погибло, не исчезло безвозвратно, а осталось тенью самого себя, воскресшей в этом тумане.
Жизнь - простое воспоминание.
Потрескавшаяся плитка, чуть шуршащая под ногами, но этот звук казался оглушающим здесь, в этом царстве белого текучего тумана. Легкий бесшумный ветер лениво проскальзывал средь теней и мертвые ветвей исчезающего в тумане белого дерева, нежно касался перьев ослепительно-черного ворона и бережно сдувал пепел с обгоревшего остова какого-то строения. Ветер мягко касался лица Квинна, вбиваясь в ноздри запахом мака и ладана, заглушая все запахи удушливой пылью с сахаром и легкой горчинкой полыни.
Я хочу прикоснуться.
Он ловил себя на этом безотчетном желании, пытаясь протянуть руку то к появившейся черной розе, прекрасной и ослепляющей в своем великолепии, то к музыке, что казалась такой ощутимой, будто плавая вокруг натяжными стонами поврежденной скрипки. Он хотел провести рукой по оперению ворона, чтобы убедиться в том, что он настоящий, а не мираж, порожденный туманом.
Ты прекрасен.
Одна мысль бьется с сердцем в унисон, смотря на него - единственного повелителя этого мертвого места, такого же безнадежно мертвого и такого восхитительно живого. Нежное и смертельное прикосновение - и кости рассыпаются в прах под неумолимый колокольный перезвон смеха. Его шепот - предсмертная молитва, его дыхание - набат для любого пришедшего, его взгляд - неотрывное и прекрасное, чего только можно желать.
Потанцуешь со мной?
Опасная надежда и несбыточная мечта. Вопрос, осыпающийся серебром в тусклой и черной воде раньше, чем смолкнет его отзвук в застывшем воздухе. А после, уже в следующий миг, крылом бабочки накрывает небывалая легкость. Здесь лишь один огонь - это сам Тод, а все остальные лишь мотыльки, слепо повинующиеся его очарованию и красоте, отдающие ему в жертву свою душу и крылья за краткий миг блаженного танца. Ядовитый поцелуй - последнее касание пламени, во вспышке которого умирает глупый мотылек. И нет ничего желаннее этого.
Пустота.
- Это зеркало... Обжигающе-прекрасно в своей смертельной опасности. Оно затягивает и поглощает, как брызги яда на давней выжженной бессильным гневом ране. Смотрящий в него не сгорает в пламени войны, но обретает новую надежду, воскресая из пепла, а зеркало дарует ему не безумную бурю в сердце, а прирученный и даже осторожный гром. А встреча с тобой... Это не навязанные узы, а искреннее желание быть рядом.
На миг умолкнув и совсем забыв, что так и не ответил на вопрос Тода, Лиам вновь спросил:
- А какой ты? Настоящий ты? Там, в зеркале, у тебя просвечивает кожа, а фарфоровые руки по силе сравнятся лишь со сталью. Ты настоящий там?

- Продолжать... - эхом повторил Лиам, неотрывно смотря в глубину изумрудных глаз, таких холодных, но таких знакомых.
Чуть улыбнувшись, он задумчиво склонил голову, не зная даже, как ответить на подобное. Тод избежал ответа, как раз, быть может, потому, что просто не хотел давать готовый ответ на этот вопрос. Смерть для многих является лишь стереотипом - избавлением, проклятием, страданием или счастьем, но кто-нибудь задумался о том, какой же настоящий Смерть? Он не был человеком, это очевидно, а потому и втиснуть его в человеческие мерки было бы просто настоящим кощунством. И все же, все же...
- Да, я хотел бы продолжать, - задумчиво сообщил Квинн, смотря куда-то вниз и не решаясь поднять взгляд на Тода.
Все эти слова казались такими плоскими, все то, что он хотел сказать, казалось таким неправильным, но все же он действительно хотел это сказать. Пусть все его мысли и нельзя облечь в красивые слова. Слова - это всего лишь оболочка, разве нет? Для Смерти точно.
- Возможно, ты уже неоднократно слышал все то, что я могу сказать, возможно, что подобные желания посещали еще как минимум пару миллионов человек, похожих на меня. И все же из того сна я хотел бы продолжить не знакомство с твоим миром и даже не повторить тот прекрасный танец, который я помню до сих пор. Я хотел бы узнать тебя. Настоящего тебя. Узнать, что ты любишь, а что тебе не нравится, поделиться с тобой тем, что сам я считаю красивым или интересным, рассказать тебе что-то, чего, быть может, ты не знаешь. Да, ты не человек, тебе открыто многое и даже еще больше, но все же вдруг найдется что-то, что откроется тебе с иной стороны?
Вновь улыбнувшись, Лиам поднял взгляд, посмотрев вновь на Тода.
- Возможно, это мое стремление вряд ли уместно, но все же ты настоящий - это не только мраморная кожа и стальная хватка, это не просвечивающие кости и даже не фосфоресцирующие глаза, меняющие цвет. Все это внешность, да, все это твоя часть, но ты, настоящий ты, намного больше всего этого. И пока единственное, что я могу сказать о тебе настоящем - это лишь то, что ты прекрасен. Ты удивителен, Тод, и ни одна легенда, ни один миф или предание не смогут рассказать о тебе всего, ведь там есть лишь твой отблеск, но не ты.

Ожидал ли Лиам подобной реакции? Был ли он удивлен? Возможно. Или вероятно даже... Но в большей степени он был очарован. Чужим взглядом, чужим голосом, неслучившимся прикосновением, которое буквально ощущалось в воздухе и сгущалось в пространстве вокруг. Тод был для Лиама его личным магнитом и его же личной страстью, ведь как иначе объяснить все то, что происходит внутри, едва удается поймать взгляд Тода, пусть даже мельком?
А ведь какие у него красивые глаза... Глаза, в которых изумруд и лед смешались воедино и скрепились единым обжигающим огнем, который отчего-то так и не смог расплавить лед. Лиам смотрел на него и все никак не мог налюбоваться тем, что видел, впитывая в себя, как губка, все грани этого взгляда, не оставляя ничего и сохраняя каждую мимолетную искорку.
- Ты удивителен, - вот все, что смог Лиам сказать, мягко улыбнувшись своему собеседнику.
Он чувствовал его близость, но хотел большего, хотел коснуться этой бледной руки, этих мягких золотистых волос, провести кончиками пальцев по самому краю лица, запоминая каждую черточку, сохраняя не ощущения - эмоции. Но он бы не посмел, ведь Тод был бесконечно недосягаем, точно в той же степени, что и был бесконечно прекрасен. Вместо этого Квинн лишь ограничился трансфигурацией, удлиняя кресло, в котором прежде сидел Макс, а ныне Тод, до размеров небольшого диванчика, которого хватило бы на двоих.
- И вот ведь странность, - парень встал со своего места. - Смерть для меня - это ты, но это не имя, а...
Квинн задумался, маскируя задумчивость усаживанием на диванчике рядом с Тодом.
- Что-то вроде звания или как это лучше назвать. Словом, Смерть - это просто слово, ты прав, всего лишь слово, которое легко можно и вовсе не называть. Наверное, люди придумали его, чтобы не называть твоего имени лишний раз. А, может, потому, что и вовсе не знали твоего имени. А вдруг они вообще боялись запутаться и ошибиться в имени?
Лиам вновь улыбнулся и тут же, без перехода, продолжил:
- Раньше для меня было четкое разделение, где жизнь, а где смерть, все было так понятно и просто, а сейчас... Наверное, сейчас я вряд ли знаю, где начинается одно, а где кончается другое. И все же я хотел бы извиниться перед тобой. Тогда, на Хэллоуин, я поступил неправильно, загадав третье желание. Я судил с позиции человека, как тот, кто танцевал с тобой, как тот, кто хотел бы бесконечно сохранить тот поцелуй, пусть хотя бы в памяти. Но ведь она же недолговечна, а потому скульптура сохранила бы эмоции сильнее, чем что-либо. Но ты... Наверное, для тебя загаданная мной скульптура была чем-то совсем плохим и грустным. А я бы не хотел расстраивать тебя.

Кого видел Лиам сейчас рядом с собой? Осознавал ли он в полной мере, что это действительно Макс? Пожалуй, что нет. Лиам видел исключительно Тода, наверное. даже не задумываясь, что Макс все еще где-то там, внутри. Неосознанным движением, даже не понимая толком, что он делает, Квинн поймал чужую руку, задерживая ее движение, и чуть сильнее прижался щекой. Рука была совсем иной, не такой, как в том сне через зеркало, но, вместе с тем, парень понимал, что даже в какой-то мере этому рад.
- Я рад, - чуть улыбнулся Лиам. - Композиция вышла чудесной, и она показывает тебя лучше, чем то, что я себе изначально нафантазировал.
Было странно говорить об этом вот так просто, продолжая ловить чужое касание. Лиам не был избалован подобными разговорами, более того, с самого детства ему внушалось необходимость и ценность молчания, а отсутствие каких-либо прикосновений было абсолютной нормой. К примеру, он ни разу не обнимал родителей, да и родители другу друга на его памяти никогда не обнимали, избегая практически любых касаний, кроме, пожалуй, стандартный рукопожатий отца со знакомыми. Наверное, именно из-за этого Лиаму все прикосновения казались неправильными, более того, он их воспринимал чем-то постыдным и максимально неловким. С Тодом же все было иначе. Квинну хотелось к нему прикасаться, хотелось вот так держать его руку, хотелось смотреть в его глаза, улавливая каждый, даже самый незаметный оттенок.
- Мне так нравится быть с тобой рядом, - поделился он внезапным откровением. - Еще в нашу первую встречу я не понимал, как может быть кто-то совсем незнакомый уже таким близким. Не понимаю до сих пор, но могу сказать точно, что очарование тут вовсе не причем.
Задумывался ли Лиам о том, чтобы разбить ту последнюю грань, что их разделяла? Не задумывался, но вновь и вновь возвращался взглядом к чужим губам, помимо воли вспоминая тот поцелуй, что ощущался до сих пор. Ему хотелось коснуться чужих волос, провести по щеке невесомым движением самыми кончиками пальцев, обнять и прижаться так крепко, как только можно, лишь бы только сохранить это ощущение близости как можно дольше и как можно надежнее. И это не было бы обязательством ни для Тода, ни для, тем более, Макса. Знак особой близости, знак единения, знак бесконечной нежности... Но не обязательством.

- Тень? - Лиам непонимающе перевел взгляд выше, теперь смотря прямо в глаза Тода.
Первосила, Смерть, двойник Жизни и ее же отражение, теневая сторона, непонятый и потому настолько неценимый... Он сидел перед ним и так открыто говорил об этом, будто втолковывая абсолютные и непреложные истины, но Лиам видел не тень и не первосилу. Что видел Квинн? Не человека точно, но это было и не важно.
- Ты тень в распорядке мира, в той иерархии, что была заведена изначально. Но тень всего лишь есть, на нее редко смотрят и еще реже видят, тень - всего лишь что-то ожидаемое и привычное, что-то неотъемлемое, а иногда и вовсе раздражающее. Ты для меня не тень, ведь если бы я видел в тебе лишь тень, то я бы не был очарован. Ты больше, ты прекраснее, ты... нужнее.
Парень сжал чужую руку чуть сильнее, удерживая ее, чтобы суметь повернуть голову и нежно коснуться чужой ладони губами, отставив в сторону так и не прошедшее ощущение неловкости происходящего.
- Возможно, я не понимаю, - шепнул он, смотря в глаза Тода, - но мне все равно. Я не хочу судить о тебе именно так, я не хочу видеть в тебе только это, я хочу видеть лишь настоящего тебя. И в моих глазах ты не тень, Тод.
Он не мог бы сравнить его с солнцем, ведь палящий свет солнца обжигает, заставляет прикрывать глаза, чтобы защититься. Такой была Жизнь - слишком яркой, болезненно-яркой, слишком шумной, обжигающей. Смерть на ее фоне был спокойным и уютным, как огонь в камине пасмурным днем, притягательным и завораживающим, как огоньки на рождественской елке, а еще он был таким же приятным, как тепло костра, разведенного ночью.
Лиам, признаться, даже не задумывался о последствиях своих будущих поступков. Почему-то он был уверен, что если бы это могло закончиться для него чем-то плохим, Тод бы уже не позволил ему ни прикоснуться, ни сесть рядом. Но Тод позволил. Но Тод не возражал. Наверное, поэтому Лиам чуть улыбнулся и поцеловал сидящего перед ним. Неумело, неловко, но со всей нежностью, на которую был способен.

Тод многолик, Тод везде и нигде, но разве это имело хоть какой-то значение? Разве было важно что-то еще, кроме этих губ и этих рук, таких чужих, но, вместе с тем, таких несказанно близких? Пусть другие решают, кто ныне перед ним - человек, первосила, отражение, что-то еще - Лиама волновали лишь эти прохладные губы, так ярко контрастирующие с жаром его тела, сосредоточенным в одном лишь этом поцелуе. Их вкус, казалось бы, давно забытый, теперь будил внутри воспоминания о том, что было прежде, о том, как он уже однажды танцевал с их обладателем, как наслаждался тем танцем, поцелуем, близостью, объятьями... Быть может, стоило теперь ему бы вспомнить о событиях той хэллоуинской ночи?
Лиам не вспоминал. Закрыв глаза, он лишь ловил чужое дыхание, чужую ласку, растворяясь в касаниях к спине и волосам, желая большего, но не решаясь о том сказать, лишь прижимаясь сильнее, лишь скользя ладонью вдоль чужой шеи, обжигая холодными пальцами открытую кожу. Здесь, в этой тишине, за закрытыми дверями желтого домика, в котором выучил почти что каждый уголок, Лиам чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы сбросить ненужные маски и забыть об остатках неловкости, чтобы только прижать к себе Тода еще сильней, чем в танце. Тепло его тела чувствовалось даже сквозь одежду, и Лиам наслаждался этим теплом, неспешно исследуя пальцами спину и острые углы лопаток.
Хотелось большего, хотелось ощущать на вкус чужие губы еще сильнее, хотелось ловить чужой взгляд, хотелось увидеть в глубине глаз серебряные огоньки, похожие на тысячи свечей... Царапнув чужую губу зубами, Лиам так и не смог открыть глаза. Не потому, что не хотел, а потому лишь, что боялся исчезнувшего наваждения. Стоит лишь открыть глаза и все, он перестанет ощущать ту безграничную близость, что заставляет чувствовать себя и Тода одним целым, пусть и не буквально, но это не играет роли. В сторону мысли, в сторону слова, даже действиям будто не было места, все было лишь в одном - в том удовольствии, что дарил ему Тод каждым из своих касаний.

- Зачем ты спрашиваешь о том, что и так знаешь? - коротко улыбнулся Лиам, открывая наконец-то глаза и смотря прямо на Тода. - Да, Тод, бесконечное да...
Все эти прикосновения, сильные, властные, крепкие, выбивают почву из-под ног, пьянят и околдовывают, но Лиам только рад ему покориться, признать его силу и раствориться в нем полностью и без остатка. Он прекрасен, о, боги всех миров, как же он прекрасен!
- Я твой, - короткий поцелуй и хитрый прищур, как знак, как напоминание о том, что было уже когда-то между ними. - Ты помнишь?
Короткие поцелуи в губы, затем, вскользь по челюсти, вниз, к шее, где можно немного прерваться, закрывая глаза и вдыхая запах его волос - терпкий аромат пряных трав и холодного ветра. И все же Лиаму, тому самому Лиаму, который совершенно не умеет прикасаться и считает любой жест со своей стороны максимально неловким и неуклюжим, этому самому Лиаму чудовищно мало всего этого. Ему не хватает жара чужих губ и жестких касаний рук, ему катастрофически мало чужого горячего дыхания и собственных неумелых касаний к Тоду. Как много эмоций и чувств на двоих! Слишком много, но Квинн не пытается от них сбежать или укрыться, лишь наслаждаясь неведомым ранее чувством.
Мантия была такой тесной, такой душной, слишком ограничивающей каждое прикосновение и потому однозначно лишней. Как бы Лиам не оттягивал этот момент, ему все же пришлось на миг отвлечься от Тода, чуть отстраняясь, но лишь для того, чтобы стянуть опостылевшую мантию, отбросив ее куда-то позади себя. Наверное, она все же осталось на диванчике... А может и нет, но Квинна это очень мало беспокоило. Теперь он чувствовал намного лучше, намного... ближе, хотя одежды на нем было все еще преступно много. Футболка, джинсы... Кто вообще все это придумал?! Какой садист, ну правда? Этот вопрос так и маячил где-то на границе сознания, когда Лиам возобновил объятия, вновь целуя Тода.