Почти столь же чистое изумление, смешанное с непониманием, отразилось в глазах парня, когда он, вновь оторвавшись от книги, поднял взгляд на стоящего перед... хотя скорее над ним Ирриго. Для того, чтобы переключиться с чтения и попыток вникнуть в чужие записи на живой голос находящегося рядом палача, осмыслить суть сказанного ему, прикосновения и жеста потребовалось несколько секунд. Затем лицо Макса просветлело, и он улыбнулся:
- Спасибо.
Большой разницы, где устроиться с книгой, для парня не было, и чаще всего случалось так, что насестом ему служила плитка уплотнённого воздуха, которая всегда была, что называется, под рукой. Увы, в Пограничье стихия не ощущалась вовсе - для специализирующейся на ней мага была громадная разница между "воздухом" и воздухом, и столь машинально, как обычно, подобные вещи здесь не происходили. Постаравшись и сосредоточившись, Макс, вероятно, мог бы получить аналогичный результат, но сейчас не видел в этом особой необходимости. Так же, как и в том, чтобы высматривать мебель, когда целью было просто изменить не слишком удобную для чтения позу на более подходящую. Впрочем, отказываться от стула, который  ему столь любезно предложили, повода не было так же, и парень поднялся, перебираясь на него. Блокнот в соответствии с изменившейся высотой, перекочевал на стол вместе с карандашом - так писать было удобнее, чем продолжая держать его на коленях.
Сейчас казалось, что его откатило - если пытки, в том числе и в перспективе знакомства с ними на собственной шкуре, Уолтерс воспринимал хоть и с энтузиазмом, но по циклу жизнь-смерть-жизнь, то информация, содержащаяся в записях Арбора, возможность - всё же! - увидеть новые плетения будила в нём уснувшее, придавленное, спрятанное далеко человеческое. И парню всё ещё было ужасно неловко - что он, не просто явившись, а напросившись в гости незваным, заставляет хозяина ждать, зарывшись в предоставленные книги и увлёкшись артефактами.
- Я безгранично благодарен Вам за терпение и внимание, нет слов, чтобы выразить, как я их ценю.
Если и было что-то, что было способно подкупить Макса разом и наверняка - так это подобное вот предложение. Знания... они всегда были его слабостью, а уж знания по его профильной специальности... подарок палача был, конечно, безмерно щедр - и парень даже из вежливости, понимая, что попирает своим согласием все её нормы, не мог отказаться от него. Всё, что он мог - благодарить, да стараться закончить побыстрее.
Сколько времени прошло, Уолтерс в итоге не мог бы сказать под страхом смертной казни. Он потерял его счёт уже на пятой минуте - и дальше эта эфемерная вещь целиком утратила свою значимость. Остались лишь чёткие строки, выведенные рукой артефактора, сияющее разноцветное мерцание нитей-потоков вокруг его творений (советом Ирриго Макс, конечно, воспользовался - и после сосредоточения и созерцания вместо причудливых фигур перед его глазами действительно проявилось что-то более-менее удобоваримое), шелест страниц - заполненных и чистых, да скрип карандаша в его же собственной руке. Схемы, так отличные своим построением от тех, что он привык видеть в собственном мире, выписки, рождающиеся по ходу изучения вопросы и комментарии - всё находило себе место в его блокноте, который, к счастью, не мог закончиться, будучи зачарован, так же, как не мог сточиться и грифель чернильного карандаша. Глава за главой, артефакт за артефактом... парень, изредка что-то вполголоса бормочущий себе под нос, не отрывался ни на мгновение и мог показаться одержимым - таким маниакальным блеском сияли его глаза. Однако с доверенными ему вещами, если появлялась необходимость поднимать их, чтобы изучить подробнее, обращался столь бережно, словно все они были изваяны из тонкого хрупкого хрусталя.
- Потрясающе...
Что-то внятное раздалось только когда в книге за авторством Арбора оказалась прочитана и перевёрнута последняя страница, а все артефакты - осмотрены, затроганы со всех сторон и даже активированы - не все, но некоторые из них.
- Просто потрясающе...
Макс уставился на Ирриго слегка расфокусированным после долгого напряжения взглядом, да так и смотрел, пока черты лица собеседника вновь не обрели полагающейся им чёткости. Общий эффект это, впрочем, едва ли сглаживало - а при некоторой усталости выглядел парень так, словно хлебнул эйфорийного эликсира.
- Ирриго, скажите, чем я могу хотя бы немного выразить Вам свою признательность?

- Такой ответ делает Вам большую честь, - Макс улыбнулся. - Однако мне неловко только принимать. Мы слишком мало знакомы, к сожалению, чтобы я пытаться угадать, что послужит для Вас подобной же радостью, - в очевидном, увы, парень был пока на статусе даже не ученика, а неофита, хотя мысль о том, что Ирриго бы порадовала нетривиальная, но действенная идея для какой-то интересной пытки в его голове мелькнула, - да и личное покровительство богини почти не оставляет мне шансов. И всё же, если что-то вдруг понадобится от живого человека, дайте знать.
Закрыв прочитанную книгу, Уолтерс отложил её обратно в центральную стопку. Одного раза было, конечно, мало для изучения подобного труда. Такие книги до полного усвоения перечитывались по три, четыре, пять раз, а выписки из них затирались до лохматых краёв, становясь частями рабочих журналов. Однако на данный момент Макс уже был не в состоянии дальше воспринимать написанную информацию - необходим был перерыв. И от чтения, и от артефактов. Возможно, длительный - в несколько часов или даже в сутки, чтобы залпом прочитанное осело, переварилось, впиталось. Впрочем, подобный перерыв не обязательно должен был быть ничего не деланием - и чаще всего им не был. Уолтерс не любил тратить время впустую, предпочитая в качестве отдых смену деятельности или хотя бы сферы. Что будет прекрасной сменой занятия сейчас, фокусирующей внимание совсем в иной области, он тоже знал. То, ради чего они собрались. Любопытство по поводу новых артефактов было в достаточной мере удовлетворено, чтобы больше не сжигать парня изнутри, и он вполне был готов приобщаться к высокому искусству пыток. В практическом аспекте - от мысли о том, чтобы найти книгу за авторством Ирриго и почитать теперь её, недвусмысленно заныла голова, а к горлу подступил комок тошноты. Перезанимался - симптомы были известны и более чем очевидны.
Блокнот вместе с карандашом так и остались рядом с книгами на столе. Поднявшись со стула, Макс медленно стянул со своих плеч мантию и оставил её там же, перекинув через подлокотник. Поверх опустилась его уже давно не неизменная, но всё же периодически оказывающаяся на голове парня шляпа. Он не знал, насколько помешает - и помешает ли вообще - палачу его одежда, но эти два предмета определённо были лишними. А без них внешний вид хоть и приобретал некоторую вольность, не терял пристойности.
- Вернёмся к изначальной теме нашей встречи? - вопрос был задан почти спокойно - в ровной интонации отдельными нотками проскальзывало нечто, подобное нетерпению, смешанному с интересом.
Новое. То, чего он ещё никогда не испытывал, чего не ощущал, с чем не сталкивался. По спине проскальзывала лёгкая дрожь - предвкушения. Далёкая от нормальной человеческой реакция? Да, безусловно. Но если что и имело шансы испортить Максу психику, то не пытки, за которыми он пришёл, а отражение сущности и восприятия Тода.
- Я готов - и я в Вашем распоряжении.

- Скорее сожаление о том, что я по техническим причинам не могу продолжить вести конспект, - парень улыбнулся. - Вопросов нет, Вы чудесно объясняете.
Аккуратно подогнанные захваты и ремни, лежать в которых было ничуть не менее удобно, чем в хорошем гамаке, почти не отвлекали от главного, от ощущений, за которыми он сюда и приходил. А ощущения были необычными - прежде Максу не приходилось лишаться собственной магии, как, впрочем, и оказываться скованным по рукам и ногам, обездвиженным. Полностью - несмотря на всего четыре точки крепления, это парень волей-неволей осознал сразу же, когда попытался шевельнуться. Ни-че-го. Тело не теряло чувствительности, что было побочным эффектом от достаточно большого количества заклинаний парализующего класса, но не подчинялось командам рассудка.
Интересный эффект. Жаль, посмотреть активированный узор выйдет ещё не скоро... Самому что ли попробовать вывести нечто со схожим эффектом, а потом сравнить? Ради этого, конечно, придётся изрядно в скором времени в медчарах покопаться... И в анатомии... впрочем, это в любом случае будет необходимостью.
Мысли, как всегда, бродили вокруг, да около, намечая планы и цепляясь за всё, что представлялось достаточно любопытным. Это отвлекало, и Макс медленно вдохнул, очищая разум, фокусируясь на ощущениях. Они сейчас были важны - а не тот мусор, который крутился в голове. Парень снова попытался шевельнуться, дотянуться до воздуха, связь с которым была потеряна - не надеясь на результат, скорее уже сознательно пробуя, запоминая это чувство. Беспомощность. От понимания, что он полностью в чужой власти и никуда не денется (что это де-факто не так, и довольно попросить, чтобы его отпустили, Макс очень старался не вспоминать - этот факт портил всю картину кошмара и пыток, и без того искажённую добровольностью происходящего), накатывала жуть, крупной дрожью и холодной испариной проходящая по спине. Парень с интересом "слушал" ощущение и с азартом вгрызался в него, пытаясь разложить причинно-следственные связи на детали. Что могло стать причиной страха? Недоверие тому, в чьих руках остались возможности и власть? Как бы странно это ни было по отношению к палачу, который будет демонстрировать своё искусство на нём же, в этом отношении парень был спокоен. Они с Ирриго вполне нашли общий язык, и ни единое слово или жест не давали повода заподозрить палача в том, что тот сотворит что-то чрезмерное. Неизвестность ожидающих его пыток? Макс отдавал себе отчёт, что это не слишком здраво - но сейчас она скорее интриговала его, чем пугала, не внося своей лепты в формирование жути, отдаваясь нетерпением. Ему было всё так же любопытно - и "что?", и "как?". Перспектива боли как таковой, без детальных уточнений? Это походило на правду. Инстинкт самосохранения - он включался и не мог этого поощрять, принимая с восторгом. Так просто?.. Впрочем, чем сложнее объяснение, тем, зачастую, больше в нём допущений и ошибок.
- Прошу меня простить, если я буду подобным образом временами выпадать из диалога, - Макс, вернув внимание с внутреннего на внешнее, счёл необходимым озвучить этот факт, прекрасно зная, как он выглядит, задумавшись. - Это не попытка испортить Вам работу, скорее напротив - желание глубже понять её эффект. Но прошу Вас, маэстро, начинайте.

Макс продолжал с интересом слушать пояснения, впрочем, слегка недоумевая про себя. Нет, он не сомневался в собранной Ирриго статистике - скорее странным казалось общепринятое поведение людей. Зачем отказываться от диалога, если есть такая возможность? Пусть даже узнать что-то о процессе пыток едва ли стояло целью у большинства жертв - но сама необходимость говорить что-то достаточно внятно могла бы послужить прекрасным фокусом внимания, который был способен отвлечь от происходящего ничуть не менее эффективно, чем деревянная доска. Говорить, слушать чужие слова, осмысливать их суть... впрочем, для практики такого подхода тоже требовалась определённая дисциплина ума.
А её не прививают... между прочим, зря. Магам, особенно тем, чьи способности контролируются ментально-волевыми импульсами, не помешали бы подобные уроки...
С любопытством проводив взглядом появившиеся из чемоданчика необычные иглы, Макс, тем не менее, не стал торопиться с вопросом, что это такое, отметив про себя лишь красоту контраста и на пару мгновений довольно прижмурив глаза. В самом деле - искусство... и инструменты вполне соответствовали ему. Ожидание танца, требующего участия обоих партнёров, ввиду собственной неподвижности трансформировалось в ожидание симфонии, которую позволительно и даже желательно было слушать пассивно, наслаждаясь гармонией звуков. Преподносились ему, конечно, не только и не столько звуки, но приравнять происходящее к более комплексному в этом смысле спектаклю у Макса не поворачивалась мысль.
Осторожно поднятая рубашка отозвалась улыбкой. Это не было новостью, в общем-то - парень догадывался, что Ирриго вряд ли найдёт интерес в превращении его одежды в лохмотья. Но всё равно было в этом жесте что-то одновременно милое и ...уютное? С осознания последнего - и вывертов собственного восприятия - впору было хохотать уже в голос, но от этого Уолтерс всё же воздержался. Вместо него веселился сам дер Тод, наблюдавший за реакцией своего отражения и, конечно, слышавший его мысли о том, что кое-кого он прибьёт уже сам - без красоты и изысков! Столь громкое и адресное поминание Смерти трудно было пропустить.
На фоне этого Макс скорее машинально прослушал вводную о знакомстве и краткую лекцию о свойствах дерева и ядов, а в полной мере к реальности его вернула боль от вонзившейся в кожу иглы. Впрочем, послужив своеобразным будильником, она скорее потерялась на грани между внутренним миром и внешним, чем была в полной мере осмыслена парнем. В этом смысле вторая и - особенно - третья иглы оказались куда более познавательны. Сами по себе, фактом наличия постороннего предмета в теле, они практически не чувствовались в силу своей исчезающей толщины, даруя почти чистое ощущение. Боль... Резким всплеском от прокола поначалу переходящая в ровное продолжение проходящей сквозь кожу иглы и медленно затухающая в итоге. Как звук гитарной струны. Негромкий звук - не слишком приятная, заставляющая непроизвольно стискивать зубы и напрягать мышцы, безуспешно пытаясь отдёрнуть руку (рефлексам и отсутствию привычек расскажите про добровольность и эксперимент!), боль, тем не менее, не была не то что кошмарной, но даже страшной. Пока она не столько мучила, сколько заставляла - или всё же позволяла? - прочувствовать себя. Тело. Занывшие пальцы. Знакомство...
Рассеянно пытаясь вернуть ушедшее от нормы дыхание в ритм, Макс прислушивался к изменениям ощущений. Чувствовать, как медленно, в три тона, остывает боль и немеет и без того неподконтрольная конечность было странно - нормальным в обыденности был противоположный порядок вещей. То, что процесс происходил постепенно, позволяя чётко отслеживать зоны, этим состоянием захваченные, было ещё страннее - и ещё интереснее.
- Позвольте поправить немного, - после некоторой паузы, когда интересная новизна ощущения чуть притупилась, а новых пока не появилось, проговорил парень.
Его голос поначалу звучал несколько отстранённо, с каждым словом, впрочем, утрачивая эту окраску, становясь живее, хотя и не теряя общего спокойствия.
- Касаемо значения в моей жизни рук Вы правы, но вместе с тем немного ошибаетесь в аспекте. Суть не в записях - писать можно и иначе, манипулируя предметами посредством воздуха, например, или прибегая к помощи артефактов, автоматизирующих эту функцию. Суть в магии - мне нужны руки для работы с потоками маны, и лишившись их... я окажусь в довольно неудобном положении. В частности, встанет во весь рост необходимость искать другие способы воздействия и контакта с этим материалом.
А ведь это интересная задача...
Неугомонные мысли, которым представили такой аспект, тут же завертелись, перекидывая ситуацию так и этак.
Если отбросить очевидное в виде целительства, которое вернёт всё обратно, и трансфигурацию, непригодную из-за сетки, которая будет дико мешать работать, в теории возможны варианты. Создать протезы на основе артефакторских инструментов... Попытаться развить навык дальше, преодолев качественный барьер - ведь ману вполне возможно направлять усилием воли, иначе управление конструктами было бы невозможно, в те же энергоболлы не заложен модуль отклика на мысли. Если потренироваться... то и сплетение потоков может оказаться возможным. Их нечем будет пережимать, но и мысль быстрее рук. Времени вполне может хватить... О чём я думаю?!. Хотя нет - о чём я думаю сейчас?!
Макс всё же рассмеялся, негромко, сознавая собственную безнадёжность.
- Забавно, что при всей этой важности руки я уже терял, - проговорил он.
У него, в общем-то, никто не требовал подробностей о жизни, но хотелось поделиться - в отличие от собственных мыслей о магическом прогрессе это откровение казалось более подходящим и уместным.
- Чрезмерно плотный контакт с некроэнергией без приобщения к ней, полное отмирание, последующая ампутация кистей и восстановление их с нуля. За процессом было интересно наблюдать... - Макс попробовал скосить глаза вниз, однако особых результатов это не принесло. - Жаль, сейчас ничего не видно, - посетовал он.
Интерес - всё тот же, не слишком адекватный, получив весомую подпитку, разгорался сильнее и мешал просто расслабиться, отдаваясь ощущениям. Это было бы правильнее - для той цели, которую он преследовал, но не хотелось пропускать ещё больше, чем он уже пропускал, бесконечно отвлекаясь.
- А почему иглы следует втыкать строго поперёк? - полюбопытствовал парень. - Каюсь - я либо прослушал об этой особенности, либо не уловил её суть.

- Щекотно, - парень хихикнул и прижмурил глаза.
Дёрнуться от этого ощущения и расползающихся по телу жучков не позволяла рама и чары, наложенные на неё. Ни дёрнуться, ни шевельнуть одной рукой, ни почесать другую. Засевшие в ней иглы уже не доставляли боли, а вот жжение, разливающееся по коже - ещё имеющей место или уже разлагающейся? Ох, будь у Макса такая возможность, он вертелся бы любопытным ужом, пытаясь это рассмотреть - было чем-то сродни тому, что оставляла на память крапива. И хотя его едва ли можно было отнести к пыткам в традиционном понимании, зудело страшно!
- Простите, трудно удержаться, - Уолтерс в общем понимал, что смех не особенно уместен, и старался взять себя в руки поскорее.
Кажется, вместе с новыми знаниями ему светила ещё внезапная практика в техниках медитации и умении абстрагироваться от самого себя - без них вести пристойный разговор внезапно становилось достаточно проблемным. От щекотки, сдобренной прохладой и липкостью травяного сока - в душ! после всего - определённо в душ! - не особенно отвлекали даже то ли скребущие, то ли слабо царапающие ощущения в ногтях на пальцах рук. Там и жучки ощущались отчётливее, скапливаясь если не сплошным покровом, то стайками.
Красиво, наверное...
Представив себе зрелище переливчато мерцающих призрачно-голубым светом собственных рук, парень улыбнулся. Концепт мог быть восхитительно хорош, и о нём стоило подумать при разработке костюма к очередному празднику. Вот Хеллоуин... он же определённо будет. Почему бы не модифицировать облик Смерти? Повторять один в один прошлый год - это же вопиющее дурновкусие. Параллельно с этим в голове парня гордо дефилировала мысль, что в полной мере осознать себя на месте гостей палача ему поможет только Обливиэйт. И то не факт. И без памяти о том, что всё происходит с его согласия, Ирриго был прекрасным лектором, обладал разносторонними знаниями, охотно делился ими, и Макс начинал серьёзно подозревать, что даже попадись он ему в руки по прямой производственной необходимости - они и тогда вполне приятно поговорили бы. А сейчас у него и вовсе было полное право любопытствовать, чем парень и занимался:
- Это тоже должно сбивать с толку - такие алогичные в подобной ситуации ощущения? - расслабиться и просто получать удоволь... кхм... впечатления и сенситивный опыт всё ещё не получалось, и зелёные глаза продолжали следить за палачом и проводимыми им манипуляциями всё с тем же выражением чистейшего любопытства.
Пояснения, касающиеся работы с иглами парень вполне услышал, увы, не сумев кивнуть в знак того, что понял и уловил. Самому ему, намеревавшемуся работать во снах, где можно было устанавливать любые законы, причина "это технически (не)удобно" в голову пришла бы одной из последних, но её суть он вполне понимал. Так же, как и замечание насчёт одежды. В целом это, пожалуй, можно было отнести ко всем личным вещам, а также - к волосам, татуировкам и прочим украшениям.
- Первые ассоциации с пытками - это боль, мучения, кровь... и вдруг - такое. Неожиданно. И насчёт рассказа... - Макс смутился. - Ирриго, я бы с радостью поделился, но я не настолько сведущ в целительстве и даже банальной анатомии, чтобы мой рассказ имел хоть какую-то ценность. Может быть, я лучше воспоминанием поделюсь? - предложил альтернативный вариант он. - Это будет более познавательно и полно. Тем более что анестезия оставила меня без ощущений - я их на тот момент не жаждал.

Макс вновь слушал - с тем же неослабевающим интересом, мысленно согласно кивая в такт словам палача. Иронию, о которой говорил Ирриго, парень вполне улавливал, понимал и даже на собственном опыте знал, как это бывает, когда ломаются аксиомы личного мира, сталкиваясь с идущими с ними вразрез событиями из безжалостной реальности. Тот факт, что в его случае это было связано совсем не с пытками, и вообще не столько с вещами, сколько с умами, не играло ключевой роли. Всё равно это было шоком, и собственное ощущение - именно то самое, крайнего изумления, обманутости, преданности Уолтерс помнил в чём-то даже слишком хорошо. Разочарование в людях, дававших клятвы оберегать,  в системе, ими если не построенной, то извращённой, изначально призванной поддерживать порядок и справедливость, а по факту...
Макс вздохнул и устремил взгляд на лоскуток кожи, появившийся перед глазами, прошитый тремя тонкими ярко-оранжевыми иглами. Теоретически это зрелище, наверное, должно было выбивать из колеи, вызывать страх или отвращение - но ничего подобного не было. Процесс гниения и отслоения остался для него загадкой, увязать с чем-то серьёзно-жутким крапивный зуд тоже получалось не слишком хорошо, да и сам факт того, что его рука ныне представляет собой анатомическое пособие, тоже не казался парню ужасающим. Возможно - из-за того, что он знал: это временно, и его в конце концов починят. Возможно - из-за того, что набежавшие от поднятой темы мысли были более тягостными, чем собственное увечье. В мире магии, способной обратить если не всё, то большую часть физических повреждений, они вообще не казались серьёзной трагедией. Тут Ирриго, озвучивая градацию, тоже был прав.
Увы, ни поделиться личным отношением к зрелищу и всё той же ирреальностью, словно перед ним мелькнул не вполне реальный фрагмент его самого, а часть реквизита то ли фантастического фильма, то ли фильма ужасов, ни уточнить, что делать с теми, для кого пытки связаны со стерильными лабораториями учёных-маньяков, и как отделять одних жертв от других, Макс уже не сумел. Боль, несравнимая с уколами тончайших иголок, пришла без предупреждения и резко, смешивая слова в полустон-полувскрик, негромко, коротко звучащий вместе с выдохом, и напрочь отбивая желание сейчас и говорить, и думать. Он пришёл за этим - за ощущениями, которые были, наконец, достаточно сильны, чтобы переключить на себя внимание полностью, и парень пробовал их, впитывал, позволяя стройным цепочкам мыслей рассыпаться слабо связанными обрывками.
Вот постфактумом увязываются воедино с той странной игрушкой, мелькнувшей в руке палача, резкий холод и острота лезвий, под которыми за мгновения расходятся ткани. Исчезающе-краткая вспышка касания, болезненная не столько сама по себе, сколько тянущим, щиплющим остатком, который, впрочем, быстро смывается теплотой жидкости. Крови... Вот вспышка - столь болезненно-яркая, обжигающая, кажется до самой кости, что даже перед глазами отдаётся фантомным светом. И послевкусие у неё совсем иное - столь же жгущее и горячее, заставляющее желать, как благословения, прохладной воды или хотя бы дуновения свежего воздуха. Кольцо... ещё одна прочерченная связь. Он изучал его - и в памяти всплывает недавно виденный изящный узор. Кровь не течёт больше, наверное, спеклась... Подобие мысли прерывает новое касание лезвий - до тошноты выворачивающее нутро. То, что нервы тонкие, не делает прямое к ним прикосновение приятнее, а рассечение - первое из тех, что так доводится испытать - легче и милосерднее. Больно... остротой встряхивающего тело спазма - без невозможного движения, но ощутимо прошедшим по сети нервной системы чувством, звоном несуществующего разбитого фарфора на периферии слуха и на мгновение перекрывающей зрение тьмой.
Снова и снова - в калейдоскопе чувств, затмевающих прочие, более слабые ощущения, вроде щекотки от бегающих по телу жучков, и само время. Смеяться и вопить хочется почти в равной степени, но с губ слетает только тяжёлое прерывистое дыхание, вновь сбившееся с ровного ритма. На них вкус крови - солоноватый, такой уместный сейчас. Непривычно переносить подобное. Невежливым кажется слишком уж много кричать. Магия, сдерживает нервную дрожь стремящегося отдёрнуться тела. Бесполезное, наивное желание живого, что ищет безопасности, что хочет прекратить свои мучения. Улыбка, изгибающая непослушные губы. "Чем хуже - тем лучше" - значит, вот какие чувства описывает этот алогичный подход. Глубокий вдох и попытка расслабиться. Стойка держит, не позволяя шевелиться - но с напряжением справляться приходится самому.
- Прос...тите... - полушёпотом, сквозь который то прорезается, то вновь стихает голос.
Первое слово даётся с трудом, застревая на половине, но дальше идёт проще, словно машина, разогнавшая ход.
- Я позволю... себе... не превозмогать ощущения...
Он мог бы попытаться, фокусируясь на чём угодно постороннем. На дыхании, на ритме, на собственных попытках говорить, стараясь абстрагироваться и пропускать всё мимо себя, низводя до раздражающих помех. Но не хочет. Не в этом смысл его визита сюда. Не для того, чтобы пренебрегать его работой, он просил палача уделить ему внимание и время.
- И скоро... наверное... вовсе не смогу отвечать. Скажите, Ирриго... что делать с теми, кто не пугается подобных ...демонстраций? И для кого место пыток... не грязная средневековая тюрьма, а безукоризненно... чистая лаборатория?
[status]Упивающийся тьмой[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/0015/e9/2d/4/86184.png[/icon]

Пытка прекратилась так же резко, как и началась - без предупреждения, без намёков, без подготовки. Миг - и нет ни нового касания острого лезвия, ни обжигающего шквала огня. Лишь остаточно, незначительно-слабо после пережитого ноющая конечность, и исчезающий в чемоданчике инструмент.
Прямо так, в крови?
На деле состояние режущих кромок было не так чтобы хорошо видно, но чтобы Ирриго протирал своё орудие труда, парень тоже не приметил. Вывод не замедлил самообразоваться - лезвие, которым ему не так давно разнимали руку по частям, должно было неизбежно замараться.
Перепачкает же всё...
Уточнить момент он вновь не успел - палач продолжил читать лекцию, и его размеренный голос вкупе с отсутствием новых ощущений дарили телу несколько минут желанного блаженства, а сознанию - ещё один новый неожиданный опыт. Что познавать, лёжа скованным в мастерской заплечных дел мастера, получится не только боль, но и удовольствие, парень не рассчитывал, и это было довольно внезапное откровение. Однако контраст ярко давал себя знать.
Суть слов тоже пока ещё не ускользала, и Макс охотно пытался представить себе то, о чём рассказывал Ирриго. Разломанное неправильное тело, циклы деструкции и восстановления, понимание, что жизнь и смерть в чужих руках - и что ни того, ни другого не выйдет получить без благоволения палача.
Потрясающее искусство...
Это было головокружительно - до того, что захватывало дух. Тонкий, выверенный расчёт, продуманная система причин и следствий, точнейшее управление реакциями и ожиданиями - без магии как таковой, иными, в теории - абсолютно общедоступными инструментами. И парень хотел - так же жадно, как это бывало всегда, когда ему доводилось столкнуться с чем-то завораживающим лично для него - приобщиться ближе, коснуться теснее, и погрузиться с головой.
Интересно, я смогу достичь такого же уровня хотя бы когда-нибудь?
Он откровенно сомневался, понимая, что может не найти на практику достаточно времени, которое будет неизбежно отъедаться другими вещами. Службой в Аврорате (если не выкинут после всего) и практикой в магии, разработкой новых плетений и построением снов. Обещанными и желанными походами по балам, и разбирательством со Сволочью, которого следовало низвести до полного ничто. И всё же... это было прекрасно. И Макс хотел научиться этому искусству тоже - быть может даже не столько ради того, чтобы использовать на ком-то (хотя ряд целей у него абсолютно точно был), сколько просто ради самого процесса овладевания мастерством.
Новый этап пытки был чуть более предсказуем - по крайней мере, акцент на флаконе, вновь наполненном чем-то красивым, и пояснение о том, что это такое, дали понять, что дальше будет новая боль. Но не что она будет такой ошеломляющей. В тот момент, когда изумрудно-насыщенная капля коснулась оголённого беловатого в кровавых разводах нерва на обездвиженной руке, парень задохнулся и голосом, и собственным дыханием. Если бы не магия, его всем телом выгнуло бы дугой в кратких, но от этого не менее мучительных мгновениях агонии. Но стойка держала крепко, не позволяя дрогнуть даже кончикам пальцев - и лишь сжавшиеся в точки зрачки, да крик, оборвавшийся на высокой ноте хриплым кашлем, выражали, что Макс ощущает в полной мере всё, ему обещанное. И дальше едва ли стало легче - всё внимание, все чувства, казалось, всё бытие сконцентрировалось в одном месте, в разъедаемой оглушающей и ослепляющей болью правой руке.
Её исчезновение - столь же неожиданное, столь же внезапное, обернулось стоном облегчения и непроизвольно выступившими слезами в уголках глаз.
- Н... х... - голос срывался, и попытки сказать что-то оборачивались неровными вздохами и мешаниной разрозненных звуков. - Нкх... н...не...в...вф...фероят... ... но...е... чув...ф...ство... - всё же поделился Макс.
Его не трясло исключительно благодаря всё той же стойке. Но руку всё ещё нет-нет, да дёргало фантомной болью, следом испытанной недавно, заставляя шипеть, а язык - заплетаться.
- В н...н...ннаш-шем м...мире ессс-сть три Н...нгх... кха... прос-с-стите... Ннепросс-стительных проклятья... Интерес...са ради... я хотел незадолго... до наш...шей всстречи ис-спробовать второе... пыточное... Ис...пробую, - он усмехнулся, - но уж...ше не думаю... что оно удивит.
[status]Упивающийся тьмой[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/0015/e9/2d/4/86184.png[/icon]

Я расскажу...
Ответная мысль формировалась медленно, и озвучивать её вслух Макс даже не пытался. Блаженная тишина - не отсутствие звуков, но отсутствие ощущений, безмятежность после резонанса адской боли, оглушала контрастом и наслаждением. Это было сродни тому чувству, что посещало парня, когда он взхлёб колдовал - безграничной благодарности всем богам и самому мирозданию за этот дар, за магию, что была ему подвластна, наполняла и пронизывала всё его существо. Сейчас он сходным образом ощущал просто процесс своего существования, бытия - обычно столь неприметный и не привлекающий внимания. Жить... Это не вырастало до непропорционально неописуемых размеров, затмевая собой всё прочее, и не порождало какого-то невероятного стремления любой ценой сохранить это состояние. Но раскрывало его ценность, словно с чистейшей воды алмаза резким движением сорвали покрывающую его ткань и подставили грани под солнечные лучи. Жить... не видеть этот огонёк со стороны, даже не держать в руках, словно хрупкую птицу, а ощущать внутри. Чувствовать, как яркий золотистый свет, словно сила, словно магия, пронизывает и наполняет до самых кончиков пальцев, щедро рассыпая радужные блики.
Как это прекрасно... ты поэтому так хочешь, чтобы я жил?..
Ответ не пришёл. Не услышал ли его тот, к кому обращался парень в своих мыслях, или же не захотел снизойти? Об этом можно было только гадать. И... это, в сущности, было неважно. Макс слушал тишину, которую каким-то магическим образом совсем не нарушал голос рассказывающего ему о новых пытках палача - и даже неистребимое любопытство парня хоть и подняло голову, оживляясь вопросом, почему же дифференциация именно такова, не результировало нетерпеливым вопросом.
Хорошо...
Чуть скребущихся жучков можно было припомнить и приметить - если сосредоточиться, если вычленить что-то, столь слабое по контрасту с минувшим. Новое прикосновение ощущалось сильнее - всё той же бережной аккуратностью и прохладным касанием перчаток.
Ваша предусмотрительность великолепна.
Макс улыбнулся, не говоря этого вслух уже почти сознательно - чтобы не вклиниваться в процесс, не лезть под руку мастеру. Металл, прижавшийся к его собственной руке был куда как холоднее перчатки, стягивая внимание к себе новым, непривычным и странным. Что заточенное лезвие рассекло плоть до самой кости, парень почти не ощутил - мелькнувшие тонкой ниткой жёсткость, проникающий глубже холод, короткий, встряхнувший нервы сигнал. И осознал не сразу, лишь почувствовав, как растекается по коже нечто тёплое и щекочущими каплями сбегает вниз. Кровь. Это не было страшно - даже мыслью о том, что его вторая рука теперь тоже разобрана, и в них обеих копошатся насекомые. Это должно было быть красиво - фосфорецирующе-голубые искры на ярком насыщенно-алом. Макс вновь сожалел, что ничего не видит.
Предупреждение. Прикосновение камня - отличное, ощутимое, давяще-болезненное на кости. Новый виток изящной, как соната Моцарта, пытки.
Это было в каком-то смысле проще переносить - без ослепляющей резкой яркости, постепенно усиливающееся ощущение можно было пробовать, словно изысканное блюдо, с каждой крошкой и каждым мгновением познавая новые оттенки, новые сплетения, раскрывая ещё больше неизведанного. Тихий шорох - то ли слышимый, то ли бывший мороком, что сознание достраивало само для себя вытаскивая ассоциации необходимого. Царапанье, зуд - уже не бывшее похожее на касание наждачки к ногтям, перешедшее глубже, ставшее в отсутствии прочего отчётливее. Ощутимее. Протяжно-чувственнее, словно той же наждачкой, ставшей крупнее, грубее, острее, спиливали кость. Неприятное, раздражающее ощущение, перемешанное сперва со сглаживающим, а вскоре - с подчёркивающим, обостряющим его усиливающимся, становящимся всё концентрированнее и горячее теплом. Оно длилось недолго. Оно показалось ничем - когда жар вошёл в полную силу, а спасающиеся от него жуки прыснули выше, переключаясь с пясти на локтевую, лучевую, а самые шустрые - на плечевую кости. Въедаясь в них - и торопясь распробовать больше, насытиться, пока всё не обернулось пеплом.
Что значило одно сухое короткое слово "боль"? Что оно вообще могло собой отобразить в той симфонии, что доселе крепла, мгновение за мгновением набирая мощь? Сплетение припекающего, охватывающего, лижущего руку жара с растекающимся и выводящим из равновесия ощущением болезненной чесотки. Марево-золотого, с оранжевым и крохотными искрами алого, оставляющего на губах веяние спёкшейся соли и сухого песчаного дыхания пустыни, тонкий, почти неуловимых запах раскалённого в адской домне металла - конечно, фантомный в букете идеально подобранных благовоний. Чёрно-болотного, с неровно-рваными краями, пересыпающегося сухой игольчатой крошкой, шуршащго ссохшимися листьями старой крапивы - кусачими, злыми, заставляющего мечтать о том, чтобы вывернуть руку наизнанку, или хотя бы о том, чтобы её истребил обжигающий и очищающий огонь. Отвратительно-досаждающее, размывающее сумрак чёрными линиями и вензелями, пробегающее судорогой по не способным шевельнуться мышцам, сбивающее дыхание и звенящее в ушах тем громче, чем больше жуков перебегало выше, к плечу.
Парень не ощущал, как судорожно, жадно хватает воздух то поверхностными частыми прерывистыми вдохами, то глубокими, тянущимися и пять, и десять, и пятнадцать счётов, которые некому было отмечать. Без ритма, без логики, срываясь то в шипение, то в стоны - то мучительно-дрожащие, ломкие, словно змеящееся трещинами стекло, то почти переходящие в откровенно счастливый смех. Без аналитики, без попыток что-то осознать или понять - в этом не было нужды, как не было необходимости клеймить всё, что он испытывал, какими-то точными человеческими словами, подыскивать крохотную оболочку, которая вместит в себя всё. Слишком мало, слишком топорно... и Максу вновь вспоминался хохенгрон - язык снов, который он не знал и не учил. На нём - лишённом стёсанных обрезанных именований сущностей, он, возможно, сумел бы объяснить это ослепительно-звёздное, словно бы режущее, словно бы пламенное поглощающее, укрывающее, растворяющее нечеловеческое. Если бы не стойка - воздух вокруг искрился бы от магии, наполняясь статикой, электризуя волосы, дрожа и волнуясь, словно море в преддверии шторма. Артефакт помогал, нивелируя силы запечатанного в нём парня. Макс едва ли думал и об этом - как и о том, насколько неуместно выглядит искажённая судорогой улыбка на его лице и жадное, болезненно-восхищённое выражение в широко распахнутых изумрудных глазах. Ему было решительно всё равно. Утонув в водовороте ощущений, он просто не желал, чтобы это заканчивалось... ...быстро.
[status]Упивающийся тьмой[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/0015/e9/2d/4/86184.png[/icon]

Он не хотел этого - и ощущения не оставляли, и даже не становились слабее - но становились многограннее. Сложнее. Глубже. Мир расцветал для него, раскидываясь тонкими ароматными лепестками золотых георгин и красных астр, жаром струясь по нервам и раскаляя кровь, вызывая фантомную дрожь в каждой неподвижной на стойке конечности. И каждый новый оттенок, который удавалось найти в бесконечно-оранжевом, пронзительно-алом и насыщенно-жёлтом отзывался удивлением, интересом, тем же вниманием - жадным и болезненно-пристальным в раскрывающихся шире зелёных глазах. Что с того, что улыбку искажала боль, а смех обрывался стонами каждый третий вдох. Пустое... незначимое. Переливающиеся, подобно огранённому цитрину под солнечным светом, не казались ни чем-то чуждым, ни чем-то тёмным. В мерцающем хороводе незримых бликов это казалось похожим на счастье.
Он не уловил нового касания прохладного и жёсткого ножа. Не чувствовал, как под остриём расходится плоть - и даже того, как её счищают с кости скупые точные движения профессионала. Всё относительно... и то, что ещё утром казалось бы страшным и жутким, что было бы воплощением боли и символом пыток, казалось не помехой даже, не отвлечением - просто ничем. Мелочью, не способной привлечь к себе достаточно внимания даже для того, чтобы оказаться замеченной. Возможно, будь у него возможность смотреть, видеть происходящее с ним... возможно, тогда парень отдал бы больше должного столь традиционному расчленению. Но за пляской опаляющего его с другой стороны пламени и аппетитом жуков, что продолжали свою трапезу, отмечая дорожки в уцелевших костях, отсылая новые такты нарастающего, мучительно-тянущего контрапункта в испепеляющее соло огня, Макс не чувствовал металла. И перед глазами его всё так же рассыпались неровными пятнами золотые, алые и чёрные круги, словно фонари, размытые дождём.
Касание нового артефакта перевернуло всё ещё раз.
Реальность - привычная, знакомая, изученная, казалось бы, поперёк и вдоль, совершенно обыденная реальность - заворачивалась петлёй, на которую был способен не каждый сон. Мира - в его привычном чувстве, понимании, восприятии, казалось, больше не существовало - он оборачивался непреходящей агонией
Это был Ад - каким его живописуют грешникам. Это было блаженство, вымаранное от чёрного до ослепительно-разъедающего белого неровным рваным градиентом. Он - и только лишь он, словно парень ослеп - стоял перед глазами сетью, дрожащей, словно старая кинолента в допотопном проекторе. Громче колокольного набата в ушах звенела нереальная, пронзительная тишина, в которую сливались шум крови и стук заходящегося сердца.
Макс едва ли слышал собственный голос - и то, что срывает его до хрипоты и смазанного шелеста, раздирая горло криком. Едва ли чувствовал катящиеся из уголков глаз и дальше по щекам обжигающие слёзы. Не ощущал тяжёлого привкуса соли и меди на искусанных в кровь и пересохших коркой губах. Он был не здесь... и брошенное на стойке тело, служившее источником всех ощущений, парадоксально не получало почти никакого внимания, осознания, принятия... Нет, парень не лишался сознания и не проваливался в забытьё - стойка, чудовищный артефакт, изобретение пытливого разума, не отпускала своих пленников дальше полудюйма от себя. И всё же он был где-то в ином измерении, где ничего не значило обездвиженное кандалами тело, и оставалось только "я", прячущееся меж огнисто-искрящихся вспышек, сотканное в гибкую сияющую золотом ленту из тончайших волокон - то ли нервов, то ли стремлений, то ли просто следов, что чертили убегающие сигналы чувства. Бесконечная бездна, вывернутая однообразно-чёрной, бархатной лентой имени Мёбиуса затягивала его, искажала и разрывала на мириады крохотных частей.
Безумие…
Оно было рядом, за гранью, тонкой, как лезвие клинка, и скалилось оттуда серовато-матовыми отблесками, смотрело пустыми белыми глазами - неприметное, неузнанное. Готовое протянуть свои корявые тонкие пальцы - и не добирающее на это силы на половину... четверть... сотую долю волоска. Оставаясь за прозрачной границей хрупкого, но выверенно-недосягаемого стекла.
Макс не видел его - как не видел ничего, кроме полупрозрачности белого тумана с пульсарами ярких сполохов и отражения тьмы в хрустально-обломанных краях того, что было... ...было... было?.. Реальность в привычном значении констатации существования тоже теряла смысл, истаивая призраком в одной из граней прозрачного куба, где застыли непроглядно-чёрные завитки - и парень не мог ужаснуться собственной потере, не понимая, не сознавая даже её.
Он был готов молить о пощаде, давно, целую вечность, целых пять секунд назад растеряв свою гордость и все предрассудки - если бы вспомнил, как сказать хотя бы единое слово. Непереносимое обрушивалось на него каждую долю мгновения, раздавливая, растирая в тончайший слой не то пыли, не то всё-таки плоти не удовольствием и не болью, но жесточайшей сенситивной перегрузкой, в которой причудливо-тесным кружевным неразделимым узором сплетались друг с другом страдание и наслаждение.
Он впитывал - жадно, задыхаясь, захлёбываясь чувством, что плавило навылет, и воздухом, не идущим ни в лёгкие, ни из них, проваливаясь сквозь трещину, разломившую для него мироздание, и не помышляя о том, чтобы отказаться. Не вспоминая, что он может это остановить. Давно утратив контроль, его видимость и все отпечатки, подхваченный спирально уносящей вниз волной. Он ни о чём не сожалел - и повторил бы всё, до теперешней секунды, с тем же жадным нетерпеливым предвкушением, даже зная наперёд.
Мысль о завершении, финале, прекращении этого маячила впереди призывным светом невыразимого облегчения и кошмарной зияющей пустотой. Казалось, она пожрёт, если исчезнет этот мучительно-прекрасный сонм ощущений, что он сам прекратит существовать с последним аккордом этой дьявольской симфонии, что исполнял на его костях лежащий там, за границами восприятия, артефакт.
[status]Упивающийся тьмой[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/0015/e9/2d/4/86184.png[/icon]

Глаза у Макса были совершенно стеклянные, того матового оттенка, который свойственен людям, пребывающим не в себе. Расфокусированный взгляд терялся где-то в пространстве, отражая, что парню хорошо - ещё где-то на грани здравости рассудка, но точно за пределами его адекватности.
Впрочем, без новых ощущений, подпитывавших безумный коктейль из агонии и катарсиса, старые постепенно сходили на нет, выдыхаясь, подобно аромату благовоний. Медленно. Неспешно. Раскрывая прежде неощутимые ноты и сочетания, оседая незаметными частицами на одежде и волосах, чтобы долго ещё сопровождать потом. Уже не глоток пряного крепкого напитка, кружащего голову и обжигающего каждым глотком, но на его послевкусие. Долгое. Терпкое. Исполненное собственной лёгкой нежной сладости фруктов и изысканной горечи старательно подобранных трав.
Макс не торопился обратно - так же, как не спешил приводить его в себя деликатный и чуткий палач. И всё же дыхание парня постепенно выравнивалось, а взгляд яснел. Он с трудом понимал, где именно находится, но расцвеченная пятнами света чернота отступала, рассеивалась, наполняясь очертаниями, образами, проступающими сквозь неё. И первым, кого Макс увидел более-менее отчётливо, был, конечно, Ирриго, терпеливо дожидающийся его пробуждения. Спокойствие и мастерство во плоти. Парень улыбнулся ему - безмятежно, благодарно. Попытался заговорить - с неподдельным изумлением осознавая, что горло словно выскребли наждачкой, и что в нём сухо, словно в пустыне. Не преуспел, выдохнув лишь смазанное хрипящее шипение. Потянулся пожать плечами... и тоже безуспешно. Тело всё ещё не двигалось. Но это не было важно - и на стойке по-прежнему вполне удобно лежалось.
На мгновение взгляд окрасился лёгким оттенком вопроса, а затем Макс вновь улыбнулся палачу - и прикрыл глаза, словно говоря этим нехитрым жестом, что доверяет и доверяется ему. Он не знал, временная ли это передышка, пауза, дающая возможность взбитым, словно сливки в чаше миксера, чувствам осесть, возвращаясь в норму - или всё же конец. Это не то чтобы было неважно... но парень не хотел об этом задумываться. И не задумывался, расслабившись на ложе из ремней. Сейчас ему было хорошо. В восхитительно пустой голове звенели отзвуки недавнего блаженства, а по телу, пытаясь встряхнуть его короткими судорогами, но не справляясь с воздействием артефакта, гуляла память о боли. Она не мешала. И не перебивала удовольствия, удовлетворения, подкрашивая его так же, как придавал свои оттенки наконец прочувствованный пепельно-солёный с масляной железной ноткой вкус спёкшейся крови и высохших слёз. Как тянули негромкой пост-кодой в сыгранной великолепной симфонии ноющие зудящие кости, холодили подставленные воздуху раны и фантомным жаром отзывалось действие янтарной капли на руке, давно сгоревшей в тонкий пепел.
[status]Упивающийся тьмой[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/0015/e9/2d/4/86184.png[/icon]

Макс кивнул, храня советованное ему молчание. Прежде, пока его исцеляли, он так же тихо и расслабленно лежал на стойке. Исцеление не было новым процессом - он уже испытывал его на себе, хотя в прошлый раз оно происходило иначе. Но состояние было слишком рассеянным для того, чтобы парень мог сопоставить работу целительницы с воздействием артефакта. Чтобы запомнить происходящее, дабы сделать это позднее. Он просто лежал, не открывая глаз, и слушал ощущения - по контрасту с минувшим, слабые и словно бы далёкие, немного однообразные, серовато-белые на вкус и аромат, словно костный мозг, но по-своему любопытные. Теперь же, получив явный намёк, Макс шевельнулся, уже более успешно. По крайней мере, тело подалось, приподнимаясь над стойкой, неохотно сгибаясь. Рука, протянутая Ирриго, была более чем кстати, и парень, не задумываясь, ухватился за неё, опираясь, покрывая своей. Нейтральная, ни тёплая, ни холодная, кажущаяся человеческой ладонь. Так странно было чувствовать прикосновение, не несущее боли. Не взрывающееся перед глазами фейерверками искр. Не толкающее за грань и не встряхивающее с ног до головы. Страннее было разве что ощущать руки целыми. Это чувство казалось миражом - и вызывало подспудное желание потереть их друг о друга, убеждаясь в реальности плоти на костях. В непрерывности кожи сверху. Ирриго прежде говорил, что ощущение неправильности от осознания собственного тела разбитым и сломанным служит дополнительным фактором угнетения, психологической дестабилизации. Сейчас он испытывал на себе зеркально-сходный процесс. Состояние физической здравости казалось... не неправильным, нет. Чудным. Макс, оказывается, почти привык к тому, что руки разобраны, что их почти нет. И даже об этом память не отзывалась ни ужасом, ни паникой, ни отвращением. Ни даже чувством потери или тревоги - не из-за того даже, что его обещали вернуть обратно к целости. Просто это уже не казалось столь определяюще-важным, как не был бы критичным потерянный локон волос или даже целая прядь. Волосы можно отрастить. Причёску - переделать. Руки... Тёмных губ коснулась лёгкая улыбка. Их тоже найдётся, чем заменить.
Он всё же оторвался от ремней целиком, повернулся, свешивая ноги со стойки, опуская их на пол. Затем, всё так же опираясь на руку Ирриго, рискнул и подняться. Стоять было не мучительно - артефакт выправил все до единого повреждения - но тяжело. Перегрузка моральная, перегрузка физическая сказывались - всё ещё накатывающими приступами фантомной боли, которую, увы, продолжал по инерции генерировать не всё осознавший мозг, и общей слабостью. Голова кружилась, норовя увести куда-то в сторону, уронив всё тело на пол. Минуту, возможно даже две Макс вновь почти не шевелился, заново чувствуя, заново осознавая мир и себя. Глядя на палача - и немного в пространство всё ещё несколько бездумными глазами. А затем порывисто-резким жестом подался ближе, заключая Ирриго в объятия. Сил не прибавилось - и парень, сменив позу и точки равновесия, теперь ещё сильнее опирался на бывшего всё столь же непоколебимым, надёжным и уверенным палача. Полулежал на нём безо всякой дистанции, сомкнув руки на на его спине. Ощущая кожей, не скрытой закатанными рукавами рубашки, шероховатую плотность ткани.
- Спасибо... - тихий шёпот где-то возле уха, исполненный искренней благодарности.
Макс так много хотел бы сказать. Выразить признательность, как следовало бы, обстоятельно и достойно, или хотя бы так, как хотелось - не умолкая и взахлёб. Рассказать об опыте, полученном и пережитом, невероятном, немыслимом, превосходящем всё, о чём он мог бы подумать и чего ожидать. Выспросить, как это всё же выглядело со стороны - и поделиться взглядом, так сказать, изнутри, восстанавливая картину во всесторонней целостности... Тем было достаточно, чтобы говорить и говорить без остановки ещё несколько часов - но вместе с тем парню не хватало слов. И он скорее интуитивно, чем в полной мере осознанно понимал, что не выразит это в словах. Ни полностью, ни даже частично.
- Спасибо...
Объятия, тёплые и открытые, из тех, что принято дарить скорее друзьям и близким, чем вежливо-незнакомым, были куда выразительнее слов.
[status]vivere memento mori[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/0015/e9/2d/4/183575.png[/icon]

Ощутив встречные объятия, услышав сокращённую форму имени, которую часто использовал, но которой в этот раз не представлялся, Макс замер от зеркальной неожиданности, на секунду или даже полторы. Затем кивнул, коротко, таким же ветрено-резким жестом, каким прежде обнимал, задевая чужое лицо краями мягких, почти не растрепавшихся за время пытки волос, соглашаясь, принимая, поощряя это сближение, сокращение дистанции - и окончательно уткнулся носом в шею Ирриго, позволяя себе опустить голову на его плечо. Всё так же - не разжимая рук, не двигаясь с места. Вновь закрывая глаза - чтобы картина видимого не отвлекала.
В руках мужчины было потрясающе тихо. Не шокирующе, не оглушающе - скорее спокойно, тем надёжным чувством, которое инстинктивно позволяет выпустить контроль. Не действовать. Не думать. Ни о чём не беспокоиться и ничего не стремиться определять. Пауза - так необходимая, чтобы просто остановиться и сделать вдох.
Тихо… Немного прохладно - со скрытым послевкусием притаившегося в глубине тепла, не обжигающего, даже, кажется, не греющего - но отчётливого. Отстраняться, разрывая объятия, восстанавливая дистанцию, о чём-то вспоминая и куда-то направляясь, не хотелось - и Макс не стремился сделать то, что был - возможно - должен. Сейчас это казалось более - единственно - правильным: не торопить этот момент, застывший в бесконечном здесь-и-сейчас. Ни с чем не связывающий и не связанный. Ни к чему не обязывающий и не вынуждающий. Не служащий ни карой, ни наградой. Просто имеющий место быть.

Объятие со стороны Ирриго изменилось, стало менее крепким, более условным и расслабленным - практически формальность, если, конечно, к такому жесту применимо такое понятие. Он не торопил Максимилиана, ведь в этот раз именно сам палач выступил инициатором размытия официальных границ, к тому же он все еще прекрасно помнил, насколько его гость склонен к полному погружению в персональное "здесь и сейчас". Артефакты, захватившие его внимание, книги, одна из который стала причиной выпадения Максимилиана из реальности настолько, что он даже не заметил сперва стул, пытки, которым он отдавался полностью, не пытаясь абстрагироваться, хотя мог бы... И вот теперь эти объятия, сперва как знак благодарности, теперь же - знак доверия.
Пожалуй, для Ирриго это было чем-то практически забытым, ведь ему нечасто доверяли без оглядки, а вот так - просто и спокойно обнимая его, не имея даже тени напряжения... Пожалуй, такие моменты Ирриго мог бы легко пересчитать по пальцам на одной руке. Он не скучал по ним, скорее, просто отвык, что такое действительно бывает. И все же сейчас он позволил себе отпустить собственные мысли, не раздумывая о причинах, просто оставаясь для Макса все той же непоколебимой опорой. И он будет ею столько, сколько потребуется. Время ведь, в конце концов, понятие гораздо более условное, чем многие привыкли считать.

Зашевелился, поднимая голову и отстраняясь хотя бы на длину локтя, Макс где-то через десяток минут. Заглянул в тёмные глаза палача. Вновь улыбнулся.
- Спасибо тебе… - тихо повторил парень в третий раз.
Он уже не ощущал себя мёртвым, как было прежде. Живым, правда, в полной мере - тоже. Но смертное тело больше не казалось одним только вежливым реверансом в сторону желающей этого первосилы. И даже то, что опыт и знания уже начинали постепенно укладываться, секунда за секундой всё сильнее лишаясь остроты, не толкало Макса обратно. Он не чувствовал больше этой потребности - топиться в омуте Смерти, чтобы не сойти с ума от положения вещей, или ею же для той же цели замерзать.
- Если тебе интересна обратная связь или просто что-то обо мне - спрашивай, - предложил парень. - Это не тайна, я буду рад поделиться. Рассказал бы сам, но не знаю даже, с какой стороны подступиться. Не хватает - ни мыслей, ни слов.
[status]vivere memento mori[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/0015/e9/2d/4/183575.png[/icon]

Удивление, сопряжённое с задумчивостью, кажется, было знаком этого вечера, поскольку, услышав вопросы палача, Макс вновь замер, глядя на него широко распахнувшимися глазами. О, теперь он, пожалуй, в полной мере понимал изумление Тода в тот момент, когда его спросили, не хочет ли он мороженного. Банальность... такая простая человеческая банальность, которая каждый день под рукой, но которую просто не примеряешь к себе. Любимые вкусы, запахи, оттенки, звуки - те части окружения, что составляют жизненный фон. То, что должно бы быть у каждого человека - но успело куда-то и когда-то сбежать от него.
Сколько ещё откровений я сегодня получу?.. И сколько неочевидного выплывет от одного лишь разговора с этим потрясающим человеком?..
Макс опустился на край стойки - ближайшую горизонтальную или похожую на неё поверхность, вновь не вспомнив, что в мастерской есть стул, и не ощущая в имитирующей всё пустоте родного привычно-стихийного воздуха, чтобы машинально сгущать плитки из него.
- Чай - да... - с некоторой рассеянностью отозвался Макс, поднимая на Ирриго взгляд. - Почти всегда зелёный. Часто с жасмином, или молочный улун. К слову... будет очень нагло с моей стороны попросить ещё чашку того чая, который готовил ты? - поинтересовался он. - Он восхитителен... хотя это я, кажется, уже говорил. Об остальном... знаешь, - парень с некоторым недоумением шевельнул плечами, не то пожимая ими, не то просто выражая чувство, - я не задумывался об этом. Давно, если не сказать - никогда... Я не могу назвать что-то "любимым". Мне в достаточной мере индифферентны все оттенки, кроме совсем уж режущих глаз либо яркостью, либо тоном. Я возьму любой десерт из тех, которые подадут на стол, и если он хорошо приготовлен, нет разницы, что в нём - ваниль, шоколад, клубника или что-то более экзотическое. Мне нравятся благовония - мирра, опиум, хвоя, лимонная полынь, флёр де оранж. Дома часто пахло чем-то из этого, - парень улыбнулся, - это хорошая ностальгия. Но, возможно, это не предпочтение, а просто привычка. Так же, как и звук поющих чаш, флейты и глюкофона. Я привык слушать музыку для медитаций, хотя чаще слушаю тишину и шум ветра.
Я словно тень...
Парень опустил голову, вновь задумавшись о себе и собственной жизни. Откровение, в иное время повергшее бы его в изрядный ужас и депрессию, сейчас не казалось чем-то кошмарным, кусочком из многомерного пазла вставая в ответ на вопрос, почему же всё-таки до него снизошёл лично Смерть. Макс прежде не задумывался об этом тоже, а сейчас ему пришла в голову мысль, что Тода, должно быть, многие звали - серьёзно, направленно. Приносили жертвы, творили ритуалы. Молили... И столь же многие рядились в тот или иной облик Смерти. Но далеко не с каждым он делил себя.
[status]vivere memento mori[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/0015/e9/2d/4/183575.png[/icon]

За священнодействием Ирриго возле стола Макс наблюдал всё с того же места, чуть повернувшись, чтобы улучшить обзор. Встать, подойти ближе было бы полезнее - но он не чувствовал в себе сил на этот подвиг, равно как и необходимости его совершать. Парень вообще не ощущал сейчас, что что-то должен - делать, чувствовать, думать… Ирриго ничего не ожидал от него - и это был королевский подарок.
- Спасибо, - парень принял чашку, сжимая её обеими ладонями, грея пальцы о фарфор.
Его ничуть не смущал ни тот факт, что он сидит на пыточном орудии, покрытом кровью, ни тот, что кровь эта - его. Аромат чая, горячим паром поднимающийся от настоя, приятно обволакивал лицо, и Макс, ловя этот момент, не торопился делать первый глоток.
Он всё ещё пребывал в изрядно расфокусированном состоянии, блуждающем, словно не способный ни на чём остановиться взгляд. Не мог привести слова в порядок, отобрать и выстроить нужные, чтобы поговорить о чём-то главном. Что слова… даже мысли на этот счёт толком не могли оформиться, а понимание плавало где-то на границе подсознания смутно-рассеянным туманом, больше напоминая ощущения. Странное чувство того, что нечто определяющее - а может и вовсе всё - стронулось со своего места, то ли выходя из пазов, то ли, напротив, вставая туда, где и должно было находиться. Размытость - не самого существования личностного “я”, но его характеристик. И вновь это не казалось ни кошмарным, ни тягостным. Состояние было скорее глубоким, умиротворённо-прохладным. И не располагало к анализу - больше к созерцанию, в том числе и самого себя.
- Музыку послушаю, если поставишь - не доводилось лично знакомиться с культурой Империи, - Макс кивнул, наконец делая глоток чая.
Насыщенный горячий настой обжигал губы и скатывался в горло, оставляя послевкусие почти неуловимой сладости, терпкую нотку и травяной аромат. Ни о чём не тревожиться было восхитительно само по себе, и он наслаждался состоянием и ситуацией, не торопясь ни выходить к притаившимся где-то за дверью хлопотам, ни позволять им просочиться в мастерскую.
- Прекрасно… А десерт ты тоже готовил сам?
[status]vivere memento mori[/status][icon]http://forumupload.ru/uploads/0015/e9/2d/4/183575.png[/icon]